Новые впечатления

Пышущее южным великолепием утро не смогла испортить ни традиционная, как потом оказалось, манная каша, ни то обстоятельство, что все, за исключением поварихи Светланы, принялись за нее с довольно кислым выражением на лице. Моим соседом оказался высокий симпатичный парень Юрий Савченко. Как тут же выяснилось, он был не только аспирантом института гидромеханики, но и аквалангистом. Поскольку спортсмены-подводники по быстроте установления взаимных контактов оставили далеко позади тех, о ком сложилась поговорка «Рыбак рыбака видит издалека», мы с моим соседом быстро нашли общий язык и почувствовали друг к другу взаимную симпатию. Тут же, за столом, мы наметили совместные вылазки в царство Нептуна с аквалангами. В распоряжении моего напарника имелся институтский акваланг, я же притащил с собой свой старенький акваланг «Украина»…

Новый дежурный по бассейну рассказывал, что дельфиниха утром сделала несколько прыжков на высоту около метра. Наверно, прыгать выше ей мешало ограниченное пространство бассейна, не позволявшее развить необходимую для этого скорость.

Люсе, полутораметровой белобочке, по словам специалистов, было лет 6-7 от роду. Полтора месяца назад ее поймали рыбаки с помощью сети в районе Феодосии. Все это время она жила в бассейне Биостанции. Сперва она дичилась людей, корм из рук не брала, но недели через две понемногу начала привыкать к неволе.

Кроме нашей экспедиции, с Люсей работало еще несколько научных групп, и время на каждый день у нее было распланировано более плотно, чем, скажем, у туриста, вынужденного за один день познакомиться с достопримечательностями большого города.

Из списка дежурных по бассейну меня пока вычеркнули. Все руководители буквально дышать боялись над дельфинихой, и я подозреваю, что некоторые из них с удовольствием завернули бы ее в ватку. Их можно понять. Люся «питала» науку, и в случае трагического исхода, многие научные исследования остались бы неоконченными. Поэтому к дежурству допускались только лица, имеющие по меньшей мере диплом биолога, Ценя тот интерес, который я проявлял ко всему, что было связано с дельфинихой, мне изредка разрешали принести и помыть рыбу для кормления. Рыбу поставляли ей рыбаки Биостанции, и довольно часто, когда им не везло, Люся сидела полуголодная.

Каждый раз для опытов или чистки бассейна ее отлавливали, иногда по два-три раза в день, и помещали в ванну - сбитый из досок прямоугольный ящик, устланный брезентом, в который предварительно заливалась вода. Эту процедуру она не любила. Когда в бассейн опускали сеть, чтобы оттеснить дельфиниху к краю, Люся начинала волноваться, возбужденно фыркая, потом всеми силами пыталась проскользнуть между сетью и бортами бассейна. Когда, отжатая к стенке и лишенная возможности передвигаться, Люся считалась уже пойманной и к ней приближались ловцы, плавающие в бассейне, она умудрялась отчаянным броском вырваться из окружения. Все начиналось сначала. Ловцы, чертыхаясь, выбирались на край бассейна и начинали нелестно поминать тех, кто сверху руководил сетью. Те в долгу не оставались, виня во всем нерасторопность пловцов. После двух-трех подобных циклов делался перерыв, чтобы дать отдых Люсе. Все, тяжело дыша, укладывались возле бассейна, демонстративно отвернувшись от ныряющей как ни в чем не бывало дельфинихи. Это повторялось раз за разом, и постепенно мне стало казаться, что Люська воспринимает всю эту кутерьму как своего рода развлечение. Когда же ее, в конце концов, ловили, она тихо и смирно лежала в своем корыте, позволяя делать с собой все что угодно.

Вначале кое-кто побаивался спускаться в бассейн - а поймать ее иначе было невозможно,- опасаясь острых дельфиньих зубов, но никаких признаков агрессивности Люся не проявляла. От пловцов она держалась на приличном расстоянии, отвергая все попытки контактов.

По отношению к дельфинихе всех окружающих ее можно было разделить на три группы. Первая, состоящая в основном из романтиков и энтузиастов науки, готова была день и ночь проводить возле бассейна, не спуская глаз, как рыбак с поплавка, с черной ныряющей спины. Они дотошно изучили всю доступную «дельфинью» литературу и могли подолгу рассуждать и спорить о сложном строении мозга китообразных и возможности установления с ними разумного контакта. Многие из этой группы с удовольствием дежурили по бассейну, тщательно наблюдая за поведением Люси, чтобы уловить малейшие намеки на признаки высокого интеллекта. Особых успехов у них пока не было, но энтузиазм не гас, и его постоянство заражало окружающих. Эта группа надеялась, что все впереди.

Вторая, наиболее многочисленная группа, считала дельфинов просто удобным объектом для получения некоторых новых научных данных, идеальным лабораторным животным, не кусающимся, не визжащим, не рычащим и не имеющим опасных рогов, клыков и когтей. Эта группа скептически относилась к проблеме контакта, хотя и не осмеливалась в присутствии первой вслух оспаривать его возможность. Как правило, все входившие в эту группу проявляли большое рвение к научным исследованиям дельфинов, часто в разговорах сожалея о быстролетном времени командировок и вскользь упоминая об огромном объеме запланированных ими работ. Впрочем, я подозреваю, что круг их основательно бы поредел, будь океанариум где-нибудь возле полярного круга.

К третьей группе принадлежали странные, случайные люди, равнодушно воспринимающие все, что относилось к дельфинам. Они не видели и не искали никаких секретов, все было для них просто работой, однообразной и - если бы не юг - довольно скучной. К сожалению, подобные типы, способные только одним своим присутствием погасить энтузиазм других, еще встречаются довольно часто.

Вечера и ночи становились прохладными. Кончался сентябрь. Температура воды в бассейне заметно снизилась. Прогревание ее на солнце в течение дня и постоянное поступление все еще относительно теплой морской воды, подающейся насосами, не успевали компенсировать ночное охлаждение воды в бассейне.

Когда столбик термометра, висящего в углу Люськиного обиталища, сполз ниже 15 градусов тепла, ряды энтузиастов второй группы, почти ежедневно вытаскивавших ее в ванну, основательно поредели. Изредка им удавалось соблазнить на этот подвиг кого-либо из первой группы, но после того, как двое из последней начали основательно хлюпать носом, этот маневр у них больше не проходил. Энтузиасты отказывались, мотивируя это боязнью заразить Люсю насморком. Такое опасение не лишено было основания, так как микроорганизмы, вызывающие респираторные заболевания у человека и дельфинов, идентичны. Было известно также, что дельфины очень плохо переносят эти недомогания. Простуда часто переходит у них в воспаление легких, почти всегда губительное для животного. Поэтому Люсю все чаще оставляли в покое.

Однажды к вечеру, когда у нас выдалось свободное время, мы с Юрой Савченко воспользовались возможностью осмотреть массив Кара-Дага с моря. На лодке с подвесным мотором мы не торопясь поплыли вдоль скалистого берега. Трудно найти слова для описания сказочной красоты, открывшейся перед нами. Пораженные, мы молча смотрели вокруг, и невольно приходило на память, как описывает эти места К. Паустовский в повести «Черное море».

«...Величие этого зрелища могло сравниться только со зрелищем Сахары, неизмеримых рек, беснующихся океанов, громадных водопадов мира и разрушительных извержений.

Я увидел окаменелое извержение, поднявшее к небу пласты земной коры.

Могучие жилы лавы вздымались столбами из зеленых морских глубин и останавливали далекие облака.

Море не набегало волнами на каменные стены, а вспухало и медленно подымалось вверх, заливая с гулом пещеры. Потом оно также медленно уходило вниз, как бы падало в пропасть.

Вода выливалась шумными пенистыми водопадами из пещер, выносила в водоворотах водоросли, медуз и высасывала острый воздух подземелий, уходивших под многие миллиарды тонн окаменелой магмы...

Вся местность вокруг была полна дикости и величия.

Зеленоватый сумрачный воздух, наполненный солнечным дымом и желтыми отсветами скал, струился над нами. Безмолвие каменного хаоса скрывало смертельные опасности обвалов. От каждого резкого звука мы вздрагивали и смотрели вверх, где небольшая туча стояла, уткнувшись влажным лбом в глыбы гранита.

...Не было ни слов, ни сравнений, чтобы описать могущество кратеров, дыхание моря, влитого в их пропасти, крики орлов и тысячи малейших ласковых вещей - всплесков воды, прозрачных струй, солнечных зайчиков и нежнейших водорослей и медуз, сообщавших величавому пейзажу оттенок простоты и безопасности.

Не было слов, чтобы передать изгибы бухт, затененные углы, гроты, выстланные черным блеском и светлой подводной травой, темную прозрачность волн, качавших далеко внизу спины серебряных пеламид.

Все это надо было зарисовать и перенести на сотни полотен. Но как не было слов, так не было и красок, чтобы передать торжественность и прелесть этих мест».

...На следующий день с утра, моросил дождик, и часам к двенадцати жиденький ручеек в овраге, пересекавшем территорию Биостанции, превратился в бурлящую горную реку. Пришлось срочно перебазировать некоторые палатки и оборудование, оказавшееся под угрозой затопления.

Работы с Люсей находились в той лихорадочной стадии, которая возникает обычно перед окончанием экспедиции, когда внезапно выясняется необходимость продублировать тот или иной опыт. Добровольцев заниматься отловом дельфинихи не находилось, вода в бассейне стала основательно холодна. Наконец, после некоторых посулов, за дело взялись представители третьей группы. Довольно бесцеремонно и на удивление быстро Люся была водворена в ванну. Накрывшись плащами и отбросив на время раздоры, около нее возились сотрудники всех экспедиций, радуясь отсутствию - погода была плохая - туристов, обычно постоянно мешавших нам. Надо сказать, что ранее все эксперименты в бассейне часто просто невозможно было проводить, столько толклось рядом курортников. Несмотря на запрещающие таблички, установленные при входе на территорию Биостанции, поток прослышавших о ручном дельфине людей не прекращался. Слава о Люсе широко разошлась по Крыму, и взглянуть на нее приезжали не только из Феодосии, но даже из более отдаленных мест. То и дело дежурный по бассейну был вынужден выпроваживать за ограду очередного нарушителя, а то и группу в десять - пятнадцать человек, терпеливо разъясняя, что идет эксперимент и подходить близко нельзя.

Некоторый положительный эффект дала поставленная у входа на Биостанцию огромная собачья будка, в которую вела массивная якорная цепь, перегораживающая проход. Для усиления эффекта возле будки была положена огромная берцовая кость, найденная в горах. Несмотря на то, что из будки не доносилось ни звука, она неизменно сдерживала наиболее робких. Вскоре, однако, наша хитрость была разгадана и превратилась в еще одно развлечение для посетителей, с интересом разглядывавших лежащую на земле кость. К огромному перечню вопросов о дельфинах, задаваемых нам непрошеными гостями, прибавился еще и вопрос о том, кому принадлежит эта кость. И стоило большого труда убедить вопрошающих, что она не имеет никакого отношения к дельфинам. Будку со всеми ее аксессуарами пришлось убрать. Невзирая на строгий контроль, некоторым туристам, очевидно, все же удавалось незаметно пробираться к бассейну, так как при его чистке мы постоянно находили на дне самые различные предметы, начиная от монет и кончая пузырьками из-под лака для ногтей.

Случались и занятные истории. Как-то к вечеру, во время моего дежурства (постепенно, по мере сокращения штата научных сотрудников, отбывающих восвояси, мне доверили эту почетную обязанность), подготавливая рыбу для кормления, краем глаза я заметил медленно приближающуюся к бассейну пару. Безусловно прочитав запрещающую надпись у входа, парень с девушкой, подгоняемые любопытством, все-таки рискнули прокрасться сюда контрабандой. Не подавая вида, что заметил их, я взял лоток с рыбой и, устроившись на доске, начал кормить свою подопечную. Люся подходила, аккуратно брала из пальцев рыбу и, проглотив несколько штук, делала ритуальный круг возле места кормления. Между делом я начал с дельфинихой «диалог». Зная, что она сейчас снова начнет свой обычный поворот, я вежливо советовал ей немного погулять, пока я возьму очередную порцию рыбы. Одним словом, я предварял ее действия своими словами, но со стороны, очевидно, это выглядело, как наше полное взаимопонимание. Лица нарушителей выражали безграничное восхищение. Не в силах больше удерживаться от смеха при виде их благоговейно застывших фигур, я сделал вид, что только сию секунду заметил их, и со всей серьезностью возмутился нарушением порядка. Мне стоило большого труда избавиться от этой парочки (как оказалось, москвичей), пытавшейся выжать из меня все, что касалось дельфинихи. Боюсь, что мои признания в розыгрыше и заверения о невозможности диалогов с Люсей они восприняли, как неуклюжую попытку скрыть до поры до времени тот факт, что разумный контакт человека с дельфинами наконец достигнут.

Экспедиционные группы разъехались. А мне удалось оформиться по договору заведовать содержанием Люси и других дельфинов, которые должны быть отловлены зимой, и вести их подготовку для экспериментов на будущий год. К этому времени я уже тщательно изучил все, что нашел о морских млекопитающих в библиотеке Биостанции, и считался знатоком дельфинов даже среди специалистов.

Уладив дела с переменой работы и с жильем, я остался почти в одиночестве с моей, пока единственной подопечной. Отныне мы принадлежали друг другу. Появилась реальная возможность познакомиться поближе и, не торопясь, объективно оценить способности моей дельфинихи как представительницы племени «морских интеллектуалов».