Мир коров в мире машин

- Мне кажется, что пришла пора заглянуть на ферму: ведь нменно туда вы и приглашали меня в начале нашего разговора.

- Ну что же, пройдемте...

Если бы осуществилась мечта фантастов и перемещения во времени оказались возможными, наверное, обязательно возник бы какой-нибудь телевизионный «Клуб интересных встреч». В нем могли бы познакомиться, например, Аристотель и Эйнштейн... Скорее всего великий грек так ничего и не понял бы в теории относительности. По крайней мере «с первого чтения». А вот, скажем, римлянин Варрон, по всей вероятности, оказался бы в менее затруднительном положении, штудируя любое современное зоотехническое руководство.

Мир коров в мире машин

Во всяком случае, изложенные им две тысячи лет назад правила строительства овчарен отличаются от современных главным образом названиями строительных материалов и конструкций.

Конечно, овцеводство - одна из наиболее консервативных отраслей системы разведения домашних животных. При ознакомлении с состоянием дел в области птицеводства или свиноводства Варрону пришлось бы тяжелее. Но если бы мы «скинули» на циферблате машины времени каких-нибудь полсотни лет, почтенный аток римской агрикультуры мог решить бы, что он попал не в «плюсовое», а в «минусовое» время. Судите сами: в 1915 году в книжке Г. Турина «Как устраиваются помещения для животных» он прочел бы: «Из других уездов той же губернии сообщают, что молодой и старый скот зимою содержится местами в просторных сараях, продуваемых ветром с любой стороны: в иных местах скотина всю морозную зиму находится под открытым небом, так как у большинства крестьян крытых сараев не имеется, а если есть, то они заросли мерзлым комистым навозом, куда животное из опасения быть изувеченным не заходит».

С точки зрения современного человека во времена Варрона люди должны были ощущать себя Робинзонами в окружающем их пространстве. Во всяком случае, они и их стада легко помещались в мире, казавшемся едва ли не беспредельным. Только теперь, спустя две тысячи лет, мы воочию убеждаемся в его ограниченности... Но, как ни странно, ощущение тесноты отражалось пока главным образом на поселениях самого человека, а не на его хозяйстве. Вначале он научился строить небоскребы для себя и лишь в самые последние десятилетия стал понимать, что уже давно следовало бы подумать о «многоэтажности» того самого базиса, который поставляет ему и хлеб, и молоко, и мясо...

Знаете ли вы, что такое «карим»? Карим - это то же самое для верблюда, что свинарник для свиньи. Из этого, однако, не следует, что речь идет о постройке. Имеется в виду участок земли, окруженный неширокой канавкой. С внешней ее стороны дополнительно копается ряд ямок глубиной и шириной в полметра и несколько большей длины. Если вы заровняли часть ямок, считайте, что открыли «ворота» карима. Теперь через них можно загнать внутрь несколько «кораблей пустыни». После этого следует восстановить засыпанные ямки - и ворота на замке. Верблюды уже никуда не уйдут - ни за что не переступят магической черты из канавок и ямок. Почему - этого никто не знает. Точно так же, как никто не знает, почему козел никогда не покинет хозяина, если тот обрежет ему бороду. А что это действительно так - в этом вы можете убедиться, прочитав сельскохозяйственную византийскую энциклопедию X века - так называемые «Геопоники»...

Карим - постройка символическая. Единственное ее назначение (так же как и магического обряда обрезания бороды у козла) - подавить атавистическую склонность скота к кочевому образу жизни, сконцентрировав его тем самым в одном месте. Ведь это позволяет человеку с большей отдачей проявить свою заботу о жизни четвероногих.

Современная животноводческая постройка выполняет ту же функцию. И играет ту же роль, что и жилое высотное здание, которое человек строит для самого себя. При этом число реальных этажей в свинарнике значения не имеет: горизонтальную «многоэтажность» ему можно придать, например, рассадив животных по клеткам.

Принцип клеточного содержания животных, считающийся в настоящее время самым прогрессивным, удивительно стар. Именно к нему исстари прибегали люди, когда хотели выставить для широкого обозрения плоды своей охотничьей доблести. Большинство «плодов», оказавшись в заточении, отказывались размножаться, болели и являли собой печальное зрелище. Домашний скот менее избалован прелестями вольной жизни, и тем не менее еще сравнительно недавно он пользовался относительной свободой...

Еще совсем недавно многоэтажные центры городов растворялись в скопищах небольших домишек, упрямо отгораживавших себя от внешнего мира частоколом заборов. Деревенская усадьба с приусадебным участком, с пасущимися на мостовой курами и гусями была непременным атрибутом сельско-городского пейзажа. Но вот города стали городами, одноэтажные окраины отступили за черту автомагистралей и железных дорог... Резко сократилось число горожан - обладателей личных усадеб и личных кур. Прямым следствием процесса урбанизации явилось относительное подорожание продуктов животноводства, и в частности яиц и птичьего мяса. Только тогда для кур стали строить специальные помещения.

В специализированных руководствах по сельскому строительству чертежи курятников появились значительно позже свинарников и коровников. Но зато авторы руководств едва-едва поспевали за развитием практики строительства этих нехитрых сооружений. Уже в начале 20-х годов текущего столетия стало очевидным, что первой отраслью животноводства, которая перейдет на индустриальные рельсы, будет именно птицеводство. Представление о технологическом потоке в животноводство принесли тоже куры. И объясняется это двумя счастливыми особенностями этой достойной птицы: ее плодовитостью и скороспелостью. Они обеспечили возможность ведения птицеводства в хорошем темпе и с коротким производственным циклом.

В полном соответствии с известной точкой зрения на курицу как на существо, которое мы можем есть и до его рождения, и после его смерти, современные птичники специализируются в двух направлениях. Одни поставляют в магазины яйца, вторые - упитанных цыплят - так называемых «бройлеров». И те и другие являются вполне современными предприятиями с массовым типом-производства.

Каков же эффект от крупных птицефабрик?

В обычном курятнике, где содержится, скажем, 500 несушек, каждой из птиц приходится уделять внимание в течение 1,3 часа ежегодно. А на фабрике с составом «персонала» в 22 тысячи несушек затраты труда составляют только 0,7 человеко-часа в год. Это означает, что на современном заводе по производству яиц один человек в состоянии обслуживать от 20 до 30 тысяч кур. В 1972 году Боровская птицефабрика Тюменской области имела 600 тысяч несушек. По современным представлениям это «очень средненькое» предприятие. А между тем за тот же год оно произвело яиц на 16 миллионов рублей - больше, чем все вместе взятые колхозы и совхозы области.

«Квартиры» для несушек в помещениях птицефабрик зачастую располагают в несколько ярусов. Это позволяет существенно увеличить плотность населения курятника на единицу площади, хотя и усложняет процессы раздачи корма, уборки навоза и сбора яиц. Можно, конечно, строить и многоэтажные птицефабрики. Именно такое предприятие, например, уже довольно давно функционирует в колхозе имени Крупской в Крыму. Занимается оно производством бройлеров. В 1972 году колхоз продал их 378 тысяч штук. И «снял» этот «урожай» с площади 17 гектаров, на которых располагается многоэтажная птицефабрика вместе с окружающими ee аллеями и посадками. Это в 4-5 раз меньше того пространства, которое пришлось бы отвести под ординарные курятники той же производительности.

Технологический процесс бройлерной фабрики начи-настся в инкубаторе. Здесь рождаются миллионы желтых пищащих комочков. Через день-два они попадают в специальные ящики-лотки и доставляются в цехи.

Здесь кончается цыплячье детство. Подростковый период протекает в специальном бройлергаузе - комфортабельной клетке размером примерно метр на три. Одновременно в ней живет по сто братьев-цыплят. Бройлергауз - коммунальная квартира, но со всеми удобствами. Особое внимание уделяется центральному отоплению. Оно водяное, иногда электрическое. Чрезвычайно важный фактор - вода. Она должна быть очень чистой, проточной. Но если к каждому бройлергаузу подвести индивидуальный ручей, то как бы тонки ни были струйки, в сумме они дадут порядочную реку. Поэтому нужны специальные автоматические поилки, которые выдают воду порциями. Порции цыплят - капли. Поит ими ниппельная поилка: на ее кончике непрерывно висит крохотная желанная порция влаги. Подошел цыпленок, снял клювом каплю и тут же непреднамеренно нажал на клапан. И следующая порция засверкала в свете электрического солнца... Кстати, о солнце: свет здесь включается и выключается по специальной программе. Запрограммировано все: и длина светового дня, и климат внутри бройлергауза, и количество получаемого корма, и объем свежего воздуха из сложной вентиляционной системы.

Но вот цыплята подросли, в старой квартире стало тесно. После того как им исполнится 3-5 недель от роду, они вновь становятся новоселами. Кончается подростковый период. Юность протекает в необогреваемых, но зато более просторных клетках и заканчивается на 8-10-й неделе жизни. Впрочем, тогда же заканчивается и сама жизнь. В указанном возрасте цыплята достигают заданного веса (1200-1600 граммов) и поступают на убойный пункт.

Это вполне современное, высокомеханизированное и автоматизированное предприятие. Производительность крупных убойных пунктов просто ошеломляет - 10-15 тысяч бройлеров в час! Да и немудрено: ведь, например, в США в 1973 году было выращено 3 миллиарда бройлеров. Такую огромную массу птицы ощипать и превратить в мясо вручную, конечно, не представляется возможным.

На бройлерной фабрике организован самый настоящий конвейер: на входе в производственные цехи одно - дневные цыплята весом в несколько граммов, на выходе из них - килограммовые туши. Ежедневно пустеют десятки клеток. После дезинфекции в них поступает новая партия временных жильцов.

Мясо бройлеров не только самое вкусное, но и самое дешевое. Ничего удивительного: на фабрике один человек выращивает в течение года от 50 до 100 тысяч цыплят. Если считать, что в среднем один горожанин съедает за год 15 бройлеров, то для бесперебойного снабжения птичьим мясом современного города с населением один миллион жителей достаточно небольшого коллектива в 200 человек.

- Но почему, собственно, одни бройлеры? Цыпленок - это цыпленок. Каким бы вкусным он ни был, навара от него, простите, никакого. Для хорошего бульона нужна курица - это подтвердит вам любая хозяйка.

- Любители бульона могут быть спокойны: производство пожилых кур налажено на «яичных фабриках» из числа перезревших несушек. Но на бройлеров спрос все же выше, как и вообще на любое постное мясо.

- В том числе и на молодую свинину?

- Конечно.

- Позвольте, но ведь вы говорили, что промышленный поток начинается в инкубаторе. Значит, уже изобрели инкубатор для поросят?

Трудно сказать, появится ли когда-нибудь искусственное устройство, позволяющее выращивать животных вне самих животных. Пока что ученые не задумываются всерьез об инкубаторе для поросят. Другое дело - искусственная поросячья мама...

Как вы помните, свинья - животное очень плодовитое. Одновременно у нее появляется на свет 8-10, а иногда и больше поросят. К сожалению, до самостоятельного возраста доживают не все. Приходится планировать «естественный отход». Наиболее велик он в первые дни жизни, когда заботливая родительница может просто-напросто раздавить своих детей. Непреднамеренно, конечно. Дело в том, что, когда свинье заблагорассудится прилечь и отдохнуть, поросята не всегда успевают из-под нее выскочить. А вес у мамаши вполне приличный...

Пека свинофермы были небольшими, каждая роженица могла рассчитывать на услуги индивидуальной сиделки. Сейчас находится очень мало желающих проводить дни и ночи напролет у семейного очага восьмипудовой хавроньи. Приходится изобретать.

Мир коров в мире машин -2

Современный свиноводческий комплекс индустриального типа с полным производственным циклом начинается в родильном отделении (при неполном цикле комплекс «питается» уже готовыми для откорма поросятами, доставляемыми из ближайших хозяйств). До поступления в «родилку» свиноматки подвергаются процедуре искусственного осеменения в специально для этого предназначенных помещениях. Затем их помещают в «зал ожидания». Несколько недель пребывания под неусыпным наблюдением ветеринара позволяют точно установить; ожидает ли радость материнства данную особь или нет? Матки, не попавшие в число супоросных, проходят через палату искусственного осеменения вторично. Если повторение не помогает, то приходится эвакуировать упрямицу на бойню.

В родилку свинья попадает незадолго до момента разрешения от бремени. Это не только самое счастливое, но и самое неприятное время ее жизни. Непосредственно перед родами ее помещают в специальный очень тесный станок, где не только лечь, даже повернуться негде. К тому же роженицу частенько «фиксиру-Ют» с помощью специальных скоб, повторяющих очертания тела. Столь неудобная поза объясняется требованиями наибольшей безопасности для новорожденных: лежащая или двигающаяся по станку мама очень легко может растоптать своих отпрысков. Специалисты считают, что в будущем родилки следует оснастить автоматическими устройствами, которые полностью исключили бы участие человека в родах и немедленно выносили бы новорожденных по конвейеру в камеры для искусственного выращивания молодого поколения.

Итак, свинья постепенно должна свыкнуться с мыслью, что ей не придется проявлять заботы о собственном потомстве. Ничего особенного: привыкла же корова в конце концов к мысли, что теленок - это доильный аппарат.

Естественное воспитание телят сейчас продолжается обычно не более двух месяцев. В течение этого времени телята сосут не собственную маму, а групповую кормилицу. Существует, однако, и полностью искусственный метод выращивания. В этом случае в первый период жизни телят содержат в индивидуальных клетках и кормят заменителями коровьего молока из бутылочки (вручную) или с помощью автомата-кормилицы. Так продолжается до тех пор, пока в организме новорожденного не утихнут процессы эмбрионального развития. За это время телят постепенно приучают к сухому корму. Детство кончается быстро: примерно через полмесяца со дня рождения их переводят в групповые (на 10 и более голов) клетки, и начинается самостоятельная жизнь...

Получить синтетическое молоко непросто. Судите сами. Прежде чем в организме коровы образуются питательные вещества, необходимые для производства молока, она должна переварить пищу, подключить к этому процессу живущие внутри нее полезные бактерии и выполнить массу сложнейших биохимических преобразований. Исходный продукт многократно фильтруется внутри организма через различные биофильтры. Вслед за тем из кровеносных сосудов вымени определенные клетки желез «выкачивают» вещества, необходимые для образования молока. В результате всего этого мы получаем самый замечательный природный продукт питания, содержащий практически все элементы, необходимые для жизни другого организма. И при этом в наиболее легкоусвояемом виде.

Изучение состава молока показало, что в него входит более 50 различных веществ. Однако установить это вовсе не означает решить задачу производства искусственного молока. Простого смешивания обнаруженных компонентов для производства искусственного молока совершенно недостаточно. Поэтому-то и приходится подмешивать к найденной синтетической смеси некоторое количество молока естественного происхождения. Правда, от этого последнего остается немного: сливки снимает молокозавод. К остаткам прибавляют заменители забранного молочного жира: жир говяжий, топленое свиное сало, растительные жиры, а также казеин, рыбную, мясную и кровяную муку, жмых, шрот, разнообразные минеральные соли и микроэлементы. Все это пропускается через серии сложных машин и превращается в довольно питательную жидкость. Стоимость ее пока что велика. И главным образом потому, что она не до конца синтетичная. Слишком много органики, причем органики животного происхождения.

Чем больше у нас будет заводов, производящих искусственное молоко, тем больше натурального молока останется для нас самих. Не знаю, есть ли люди, которым противопоказано пить его. Но что оно противопоказано поросятам, телятам и ягнятам - это бесспорно. Слишком оно нужно человеку.

- Разрешите мне сделать один вывод из всего вами рассказанного? У вас получается, что промышленное животноводство становится реальностью лишь тогда, когда несушка перестает самостоятельно насиживать яйца, а свинья - кормить поросят. Но ведь это значит, что животноводство становится как бы противоестественным?!

- Животноводство становится индустрией тогда, когда оно может обеспечить животным полностью искусственные условия жизни. Искусственные - означает контролируемые человеком. Естественные условия контролировать очень трудно, а иногда и невозможно. Поэтому-то примерам «противоестественности» современного животноводства буквально числа нет.

Возьмем ту же самую поточность и ритмичность производства, без которой не может существовать современная индустрия. Для животноводства проблема ритмичности - очень тяжелая проблема.

Начало технологического потока на свинооткормочном комплексе - в родильном отделении. А это значит, если вы хотите ежедневно сдавать на мясокомбинат сотню упитанных свиных туш, то ежедневно должны появляться на свет те же сто (или несколько более, с учетом естественного отхода) розовых поросят. Ежедневно! Независимо от времени года и настроения свиноматки!

Добиться этого - означает преодолеть «естественную природу» животного. Благодаря многочисленным «воспитательным мерам» (в том числе и шприцу ветеринара) сейчас достигнуто многое. Во всяком случае бесперебойности и ритмичности работы детопроизводительной функции свиноматки добиться можно. Хуже с крупным рогатым скотом и овцами.

Наибольшее количество телят рождается в марте - в полном соответствии с унаследованными традициями диких предков. В августе новорожденных минимальное количество. Соотношение между мартовскими и августовскими большое - 3,5 к 1. Как же в таком случае соблюсти «заповедь ритмичности»?

Мир коров в мире машин -3

Фабрики свинины могут уже сейчас работать ритмично при полностью зам.кнутом типе производства: поросенок рождается на фабрике и на ней же доживает до момента отправки на бойню. А вот комплексы по откорму крупного рогатого скота пока не могут наладить полного цикла. Им приходится обращаться за помощью к старым, «не таким промышленным» хозяйствам и покупать у них молодняк. Это хлопотно, нужно очень строго соблюдать график завозки телят. А поскольку эти последние завозятся на комплекс уже впол-я не «самостоятельными», в возрасте 3-4 месяцев как минимум, то хозяйства-поставщики не испытывают огромной радости; уже выращенных телят они бы и сами откормили как-нибудь и без промышленного откорма, на «собственных харчах»...

Главноечже здесь в том, что полностью замкнутого производственного цикла не получается: крупный промышленный комплекс сам по себе существовать не может, он должен объединяться с хозяйствами рядового, обычного плана. То же самое и с производством молока. Раз телята появляются на свет неравномерно, значит, в полном соответствии с природой неравномерно дают молоко и их мамаши. Что же делать?

В 1973 году группа московских ученых предложила в целях строгого соблюдения заповеди ритмичности «экологически изолированную систему содержания коров». Предлагается стадо разделить на группы и содержать их в разных помещениях, в которых будет свое собственное время суток и даже, возможно, свое время года. Сложновато, конечно, да и дороговато. Но, может быть, будущее действительно за такими «разновременноживущими» млекодающими. А пока животноводы упорно бьются над проблемой, как сломать их природу и получать равномерные отелы. Пока этого не случится, мы не сможем организовать промышленное тфоизводство молока и говядины в масштабах всей страны: крупные индустриальные, ритмично работающие комплексы обязательно будут питаться за счет более мелких, неритмичных, а значит, неиндустриальных ферм.

Вернемся, однако, на свинооткормочный комплекс и проследим за жизнью поросенка, покинувшего родильное помещение.

«Юные годы» (точнее, месяцы) нашего подопечного проходят в клетке. Технология здесь та же, что и па птицефабрике, за тем исключением, что наиболее «про-мышленно настроенные» специалисты рекомендуют для поросят одиночное заключение. В Шотландском институте животноводства изобрели даже своего рода поросячью сурдокамеру с автономным обеспечением ее воздухом, теплом, светом, водой и пищей. Обстановка здесь напоминает кабину космического корабля: герметичное помещение с массой трубок и шлангов...

«Космический поросенок» пока стоит дорого. Поэтому в Подольском (под Москвой) институте механизации животноводства придумали «облегченный вариант» того же типа. Здесь поросенка вначале помещают в небольшую клетку на верхнем этаже многоярусной батареи. После того, как он подрастет и ему станет тесно, днище клетки раскрывается и поросенок проваливается в нижний этаж. Здесь более просторная клетка и все те же обеспеченные блага жизни до следующего «про-валивания» и отправки на убойный пункт.

Живущие в клетках поросята лишены возможности делать хотя бы легкую зарядку, поэтому поправляются быстро. Система механизации здесь та же, что и на птицефабрике: корма приносятся транспортером, вода - в автопоилках, навоз убирается механически или гидросмывом. Управление подобной фермой можно полностью автоматизировать, а за жизнью жильцов следить с помощью телекамер.

Описанных свинарников пока мало, они относительна сложны и дороги. Поэтому в большинстве крупных откормочников свиней держат не в индивидуальных, а в круошовых клетках. В последнее время подобные свинарники строят и многоэтажными. Такая фабрика свинины тоже в принципе напоминает птицефабрику.

А вот фабрика, производящая говядину, - чаще всего предприятие иного рода. Самое удобное для промышленного откорма бычков - это... аэродром. Именно старые, заброшенные или малоиспользуемые аэродромы навели фермеров США на мысль об организации так называемых откормочных площадок.

Откормочная площадка - это хорошо выровненный участок местности, желательно с твердым покрытием или хотя бы с плотным грунтом. Его разделяют Щ заборами на загоны. Внутри иногда ставят легкие навесы, но чаще скот круглый год находится под открытым небом. Вдоль одной из сторон каждого загона тянется бетонная кормушка. Поодаль - автопоилки. Корм раздается подвижными кормораздатчиками. Ухода за животными практически никакого, исключая периодические ветеринарные осмотры.

На открытых площадках откармливается огромное количество скота: одновременно 50-60 тысяч голов. Такая система при правильной организации технологического потока (завоз молодняка - откорм - вывоз на бойню) обеспечивает получение максимального эффекта при минимальных затратах труда (один человек на 1-2 тысячи голов) и средств (никаких фундаментальных построек). После отправки очередной партии на опустевшие участки выходят бульдозеры, сгребают навоз. Потом его вывозят, площадку дезинфицируют, и вновь распахиваются ворота для приема очередной партии животных.

Откормочные площадки можно делать только в южных районах с теплой зимой. В средней и северной полосе нашей страны скот по необходимости значительную часть года вынужден находиться под крышей. Здесь приходится строить достаточно капитальные сооружения. Вот, например, как работает созданный в Румынии типовой комплекс по производству говядины (производительность его - 9600 голов в год).

Телята доставляются на фабрику из различных хозяйств, расположенных в радиусе 40 километров от комплекса. По прибытии их осматривают, взвешивают, отправляют в санпропускник, моют... Не правда ли, очень напоминает обязательные процедуры для отдыхающих, принятые в санаториях? Первый «санаторный» корпус - для самых маленьких, нуждающихся в молочном питании. Здесь индивидуальные клетки с приспособлениями, фиксирующими «малограмотных» телят при кормлении. Это необходимо для того, чтобы капризное дитя не брыкалось и быстро привыкло к соске (сосковой кормушке). Два месяца телят кормят заменителями молока и учат есть сено и концентраты.

В возрасте 90 дней молодое поколение переводят во второй корпус. Здесь - доращивание в коллективе. Коллектив довольно большой - 20 телят в каждом из отсеков. Теперь приходится забыть о соске и довольствоваться сухим пайком. Еще через 90 дней снова увеличиваются размеры помещения. И так до тех пор, пока телята не станут бычками с заданным весом 400- 450 килограммов.

В промышленном комплексе по производству говядины один рабочий обслуживает до полутора тысяч голов скота. Этому способствует четкое функционирование технологического потока. Ему подчинено все: и машины, и животные, и сами здания...

Промышленное животноводство с его поточностью к основным признаком требует принципиально новых строительно-планировочных решений. Было бы ошибкой, однако, думать сейчас только о создании неких железобетонных гигантов для коров и свиней. Каким бы размахом ни отличалось будущее животноводство, надо помнить, что в ближайшие десятилетия оно останется тем же одноэтажным конгломератом простых и дешевых зданий, построенных вчера. Эти «вчерашние решения» простоят еще многие годы; в них «забетонировано» немало народных денег, и они будут продолжать приносить большую часть животноводческой продукции. А поэтому следует думать о том, как бы подвести под них промышленные рельсы. Задача эта не менее сложная ил куда более срочная, чем создание «гигантов от животноводства». К тому же еще вопрос: что экономичнее сегодня - то или это? Судите сами, одно ското-место на 1 рядовой молочной ферме стоит сейчас 400-500 и редко превышает 1000 рублей. А вот «проектная» стоимость того же ското-мсста на комплексе «Щапово» под Москвой составляет 3600 рублей. Нередко можно встретить и большую сумму - 4 и даже 5 тысяч. Разница ощутимая, и считаться с ней надо,

- Послушайте! Куда вы ведете этих коров

- В столовую...

- ???

(Из разговора у околицы)

«За исключением короля, нет ничего выше коровы» - так говорят африканцы из племени ватусси (Руанда-Урунди). И они, безусловно, правы. Вот, например, мировая рекордистка Скэгвейл Грейсфул Хэтти из Канады. За один год из нее выдоили 19958 килограммов молока - по пять с половиной ведер за день! Другая рекордистка - корова Замбина из ФРГ - ухитрилась произвести за год 727 килограммов молочного жира. Это почти 2 килограмма сливочного масла ежедневыо. Как тут не согласиться с пастухами ватусси?!

Но оправдана ли экономически подобная продуктивность? Лет 20 назад считалось, что держать в стаде корову с очень высокими (по сравнению с ее товарками) удоями невыгодно. И действительно, при пастбищном или обычном стойловом содержании существование рекордисток обходилось дорого, Чем менее интенсивно животноводство, тем больше скота в стаде и тем меньше его средняя продуктивность. При низких затратах корма и труда на одну голову, небольших капитальных затратах (в виде зданий, машин и механизмов) незначитальная «отдача», получаемая с каждой головы, компенсируется их числом.

Мир коров в мире машин -4

Промышленное производство молока становится выгодным лишь в том случае, когда средний удой короз достаточно высок. По мнению многих специалистов, для индустриального молочного комплекса «порог продуктивности» содержащихся в нем коров должен равняться 5 тысячам литров молока в год. Слишком дорога цена одного ското-места в таком комплексе, чтобы можно было позволить себе роскошь держать в нем животных с меньшей продуктивностью. Именно поэтому за последние 10-35 лет в наиболее развитых странах наблюдается снижение поголовья молочных коров при резком увеличении средних надоев.

Первый шаг на пути к фабрикам молока был сделан еще в прошлом столетии, когда в передовых хозяйствах перешли от пастбищного к стойловому содержанию. Ограничение подвижности коровы казалось вполне логичным и необходимым в условиях сокращения земель под выпасами. «Закрепощение» коров достигло апогея после изобретения доильного аппарата. К этому времени окончательно сформировался и интерьер коровника: длинное помещение, поперек которого в несколько рядов (2, 3 или 4) стояли коровы. Каждой отводилось индивидуальное стойло - огороженная с двух сторон клетка. Передняя часть ее замыкалась кормушкой и поилкой. После введения механизации кормушка превратилась в сплошное длинное корыто. В нем установили транспортер для раздачи корма. Поилка со временем стала автоматической - клапанной.

Чтобы окончательно лишить коров возможности проявлять характер, их стали привязывать к стойкам ограждения стойла. Пол в стойле делался покатым от голова животного к хвосту, так что последний нависал над специальной канавкой для сбора навоза. Позднее в ней также разместили транспортер, который выносил фекалии за пределы коровника.

Такой стандартный вид коровник приобрел примерно к концу сороковых годов текущего столетия. Для обеспечения механического доения стандарт был дополнен еще одной трубой, тянущейся вдоль всего помещения,- вакуум-проводом: ведь для обеспечения имитации сосания в доильные стаканы, подвешиваемые к вымени, должно быть подано разрежение.

Описанный коровник в описываемое время казался прямо-таки чудом механизации. Да и немудрено, ведь скотнику не нужно теперь скрести вручную стойла, очищая от навоза, а доярке - тянуть из коровы молоко собственными руками. Многим коровник напоминал заводской цех, а корова казалась уже сродни станку-автомату: благо к ней уже протянулись первые шланги и рукава - воды, воздуха (точнее, вакуума)... Да и вообще в коровник пришло электричество: вакуум-насос приводился в движение электромотором, а под потолком горели электролампочки. Казалось, это уже вершина возможного (не следует только думать, что описываемый коровник - окончательное прошлое; подобных помещений еще очень много, и молока они дают тоже много). А между тем до сходства с цехом коровнику было очень далеко.

Чтобы убедиться в этом, достаточно было познакомиться с рабочим днем доярки. Рабочий стоит у своего станка все 8 часов. У доярки несколько «станков», следовательно, она «многостаночница». На заводе в подобных случаях рабочий ходит от одного рабочего места к другому, но ему не нужно уходить с участка, для работы у него есть вес необходимое. А у доярки?

Перед доением вымя коровы следует подмыть теплым дезинфицирующим раствором. Значит, необходимо нести с собой ведро с теплой водой и периодически менять его из соображений санитарии. После доения следует произвести замер надоенного от каждой подопечной (хорошо еще проконтролировать и качество) и слить молоко в общий бидон. Затем отнести его в пункт первичной обработки и хранения молока - молочную. И так три раза в день, не считая затрат времени и сил на кормление. Что и говорить - и труд нелегок, и производительность невелика.

В начале 50-х годов «на сцене» появился молоко-провод. Теперь доярке не надо было таскать за собой бидоны. К стойлам протянулась еще одна - теперь уже стеклянная - магистраль. Из доильного стакана молоко потекло по этому трубопроводу сразу в молочную. Ко всему этому кое-кто решил добавить еще горячий водопровод, и «личная коровья гигиена» оказалась обеспеченной, а доярка смогла бросить ведра. Казалось, теперь оставалось легко вздохнуть и с удовлетворением оглядеть «идеальный коровник»...

Но не показалось ли вам, что доение в стойле выглядит в общем-то не очень аппетитно? Все-таки стойло есть стойло; здесь и воздух далеко не благоуханный, навозные канавки рядом с выменем... Чтобы последнее не слишком пачкалось, старые руководства рекомендовали подвязывать коровам хвосты. Животные с принудительно задранными хвостами являли вид печальный: им было неудобно ложиться и нечем отгонять мух.

Но и это не все. Очень скоро после введения стойлового содержания было выяснено, что корова - существо общительное и нуждающееся в моционе. В процессе гуляния и свободного общения с себе подобными она выполняет множество ритуалов, доставляющих ей видимое удовольствие, - обнюхивает и почесывает своих соседок. Без всего этого корова буквально жить не может! Во всяком случае, жизнь без общества представляется ей томительно-однообразной. Некоторые зоотехники стали даже утверждать, что такая жизнь приводит к снижению удоев. Утверждение, правда, спорное. Бесспорно, однако, другое: заперев корову в стойло, мы повысили (в лучшем случае оставили такими же) затраты труда на получение центнера молока. Парадоксальная, согласитесь, картина. Раньше, когда на выпасах за коровами ходил только один какой-нибудь «дядь-ю Опанас», а доили стадо вручную, затраты на центнер молока были меньше, чем теперь, в столь механизированном коровнике!

А ведь, если разобраться, ничего удивительного!

Во-первых, коровьему стаду, пасущемуся на лугу, ни электромонтер, ни слесарь совершенно ни к чему. А для механизированного коровника они ой как нужны! Конечно, не по одному на помещение, но уж на ферму... А если ферма очень крупная и очень механизированная? Здесь, пожалуй, и главный механик фигура не лишняя (а ему - соответственный штат). И, наконец, инженер... Вы говорите - хорошо, современно? Да, верно. Но за современность, оказалось, надо платить...

Во-вторых, доение... Доильные аппараты работают не слишком быстро, от ручной дойки они ушли не очень далеко. Причина? А та, что корова не станок-автомат. Скорости обработки металлов растут непомерно, а вот увеличить скорость доения означает погубить корову: один-два отела - и она инвалид, заболевание вымени маститом: самый неприятный и, к сожалению, самый распространенный на промышленных комплексах недуг.

В-третьих, сама система содержания... Привязав корову к стойлу, мы невольно сократили полезную площадь того старого сарая, в который когда-то загоняли животных на ночь. Теперь в том же, но переоборудованном сарае осталось вдвое меньше коров, остальную площадь заняли кормушки, стойла, проходы да проезды. Немудрено, что коровники с привязным содержанием больше чем на 200-300 голов не делались: слишком уж длинным, неудобным становилось помещение. А раз мала концентрация скота, значит, велики расходы на уход за каждым животным в отдельности.

К концу 50-х годов стало совершенно очевидно, что «дальше так продолжаться не может». И тогда было решено... коров отвязать. Раскрепощение молочного стада представлялось так: большой сарай без перегородок, на полу подстилка из соломы или других подходящих материалов, просторный огороженный двор для прогулок и доильный зал. В помещении коровы должны были отдыхать, в зале доиться, во дворе питаться и совершать моцион.

В целях улучшения условий приема пищи придумали разнообразные «кафетерии» и «столовые». В наиболее сложном варианте это специальная пристройка, в наименее - просто кормушка, растянутая вдоль ограды, выгульного дворика. Корм попадает сюда из мобильного кормораздатчика.

В какой-то мере беспривязное содержание означало возврат к старым формам. Оно привело к упрощению животноводческих помещений, которые начисто лишились приобретенного было ими современного интерьера. Коровник вновь стал обычным сараем без каких бы то ни было транспортирующих устройств, кабелей и трубопроводов. Превратить в такой сарай помещение, рассчитанное на доение в стойле, было легко: достаточно разбить бетонные кормушки и выбросить наружу все механизмы. Так иногда и делали в эпоху повального увлечения бес-привязным содержанием... Но вот прошло время...

Практика показала, что свободное общение буренок друг с другом имеет свои отрицательные стороны. Некоторые из них совсем не прочь подраться с подругами. Страсть к боданию приводит к долго не заживающим ранам, инфекциям и вытекающей отсюда ограниченной трудоспособности. Вредный характер доминирующих в стаде коров приводит к недокармливанию скромниц даже и в том случае, когда корма хватает на всех с избытком. Корова-«лидер» частенько имеет обыкновение сразу же после раздачи корма, не прожевав и первой порции из своей кормушки, устремляться к соседним и отгонять от них коров, стоящих ниже ее на «иерархической лестнице».

Беспривязная система предоставляет скоту выбор: либо оставаться в помещении («спальне»), либо гулять по двору. В холодное время года это зачастую приводит к простудам. Гриппозная атмосфера усугубляется холодной водой, льющейся из поилок. Оказывается, воду необходимо подогревать... Ну и, наконец, выгульный двор. Не такое уж это дешевое сооружение. Его приходится планировать, дренажировать, делать легкий покат в сторону в целях отвода навоза. Лучше всего покрыть его чем-нибудь твердым. В противном случае после первых Дождей он превращается в болото из навозной жижи, воды, соломы я остатков корма.

Было, однако, в этом способе и одно крупнейшее достижение - доильный зал. Очень скоро выяснилось, что коровы вполне «осовременились» и с удовольствием отстаивают в очереди перед залом положенное время. Очередь часто устанавливалась стихийно, и оказалось даже, что ею можно управлять. Так, в одном из опытов коров в течение месяца вызывали на доение, пользуясь услугами местного радиоцентра. Для этого им присвоили личные номера. На 15-й день 70 процентов буренок запомнили их и являлись точно по вызову. Лишь 15 процентов оказались непроходимо тупыми и никак не реагировали на призывные клики экспериментаторов.

Доильный зал очень существенно увеличил производительность труда при доении. Теперь уже не человек с ведрами и аппаратами шел к корове, а она шла к нему. На доильной площадке можно было разместить несколько коров. Это увеличило производительность труда за счет его разделения: один оператор мыл вымя и делал массаж, второй - надевал и снимал доильные стаканы. С тех пор как доильный аппарт вынесли за пределы «жилых» помещений, улучшились и санитарные условия. Концентрация технических средств для доения открыла двери автоматике. Со временем были разработаны устройства для автоматического дозирования порций концентрированного корма доящейся корове, автоматы, следящие за процессом доения и отключающие стаканы сразу после того, как этот процесс заканчивался, и ряд других.

Что же касается самой бепривязной системы, то она постепенно трансформировалась в направлении... привязного содержания. Свободолюбие коровьего племени при этом не ущемлялось, хотя и были восстановлены перегородки внутри «спальни». Теперь корова не бродила по ней, выбирая свободное и не слишком загаженное место для отдыха. Она вновь получила индивидуальное стойло, хотя и без привязи (а часто и без кормушки) - так называемый «бокс». В нем корова отдыхает, лежа на соломенной подстилке или плетенном из соломы матрасе. Естественные отправления она предпочитает производить вне бокса, который посему остается чистым ( а значит, чисто и вымя). Питается корова в «столовой». Но теперь на время кормежки ее фиксируют специальным приспособлением, закрывая выход из стойла. Поэтому коровы вынуждены вести себя прилично за общим столом.

При боксовом содержании сохраняются все преимущества беспривязной системы. Обслуживающий персонал уменьшается примерно в 4 раза по сравнению со стойловым содержанием, добавляется и большинство преимуществ последнего. Плохо одно - увеличиваются капитальные затраты. Ведь теперь корова получает не одно, а многокомнатную квартиру: спальню, столовую, двор для прогулок, доильный зал с «залом ожидания». И это помимо профилактория для заболевших, родилки для беременных и пункта для искусственного осеменения! Зато обеспечивается более полнце соблюдение поточных методов производства. И особенно это заметно в доильном зале.

Как вы помните, основное преимущество доильной площадки в том, что здесь корова сама идет к оператору и во время доения остается неподвижной. Прэтому, как бы тесно ни размещали коров на площадках типа «елочка» или «тандем», оператору все же приходится бегать от одной к другой. Этим он напоминает многостаночника. И вот здесь-то животноводство, пожалуй, шагнуло дальше промышленности. Проанализировав труд оператора на площадке, конструкторы задумались: почему бы не заставить коров двигаться и во время доения, а оператору оставаться неподвижным?

Эта мысль была воплощена в конструкции доильной карусели - круглой, медленно вращающейся платформы. На ней смонтированы индивидуальные стойла с кормушками и необходимой аппаратурой. После того как корова попала на карусель, она последовательно проезжает мимо специализированных рабочих мест: № 1 - ветеринарный осмотр, № 2 - обмывание вымени, № 3 - массаж, № 4 - надевание доильных стаканов, № 5 - снятие стаканов. При таком способе легко организовать индивидуальный учет количества и качества надоенного молока, улучшить санитарно-гигиеническую работу...

Однако будем последовательны! Если уж нам заблагорассудилось загнать коров во время доения на конвейер, то почему бы не оставить их там на всю жизнь?

Именно так и сделали в совхозе имени Анатолия (Алтайский край). Коровник здесь - круглое здание, внутри которого вращается круглая платформа со стойлами. За сутки коровы последовательно переезжают со станции на станцию: отдых - кормление- туалет (уборка навоза) - уход за кожей (чистка и прочие гигиенические процедуры) - доение - снова отдых и т. д. Вы скажете - сложно?

Такая ферма была построена на Алтае в 1967 году. В 1970-м шведская фирма «Альфа-Лаваль» продемонстрировала «новую» систему производства молока «Уникар». В ней коровы постоянно обеспечиваются индивидуальным подвижным стойлом. Стойло устаиа ливается на четырехколесном шасси, которое приводится в движение тросом по рельсовому пути. Индивидуальные вагонетки передвигаются со станции на станцию. На станции «отдых» они попадают в просторный зал, напоминающий вокзал. Но вот включается рубильник, и начинается разъезд «экипажей». Пройдя первую стрелку, они направляются к остановке «раздача концентратов» и, получив свою индивидуальную порцию (в соответствии с живым весом и величиной молокоотдачи), следуют к станциям «подготовка к доению», «взвешивание», «медосмотр», «доение» и т. д. По дороге выбрасывается навоз, скопившийся за время отдыха в специальной емкости. Вы, конечно, полагаете, что уж здесь-то мы на вершине механизации?

Не бойтесь оказаться профаном. Недавно мне встретился один вполне зрелый специалист-молочник. Он всерьез уверял, что доильные установки и залы - это потолок. Дальше ехать некуда...

- Не берусь судить. Мне хотелось бы спросить другое. В проекте «Уникар» есть еще одна противоестественность - корову везут к корму, а не корм - к корове; не дороговато ли?

- Не дешево. Но доставка корма к «стационарным коровам» тоже кое-чего стоит. Добавьте к этому уборку и навоза...

- Вот я как раз и хотел узнать. В той многокомнатной квартире, где они теперь живут, она, что же, неужели со всеми удобствами: с канализацией, с теплой, извините, уборной?

По свидетельству авторитетных источников в старину в Бургундии говорили: «Ангелы едят один раз в день, люди - два и только свиньи - три раза и больше». Ежедневно несколько раз на ферме кормят животных. Раздача корма - наиболее сложная и трудоемкая операция. Но не настолько, как уборка навоза.

Еще Аристотель и Гален разделяли питательные вещества на усвояемые и неусвояемые. Последние они называли «начала горькие». По всей вероятности, великие греки предвидели те горькие муки, которые придется испытать животноводам, решающим проблему удаления неусвоенных животными веществ из животноводческих комплексов. Насколько велики эти муки, говорят следующие цифры.

Одна корова за сутки выбрасывает из организма 30-40 килограммов «горьких начал» в твердом и 20 килограммов - в жидком виде. Итого на весь комплекс в 5 тысяч голов скота получаем кругленькую цифру 300 тонн ежедневно! Впрочем, прежде всего о «началах сладких» - о корме и его раздаче.

Зайдите как-нибудь к себе на кухню и пересчитайте кухонную утварь. Обилие ее - свидетельство вашей привычки к разносолам. Чем разнообразнее меню, тем большее количество различных инструментов требуется, чтобы приготовить и подать на стол все блюда.

Мир коров в мире машин -5

Сходное положение в животноводстве приводит к сходным результатам и существенно усложняет жизнь тех людей, кому приходится выполнять роль официантов за столом животных. В самом деле, для жидкого корма нужны одни транспортные средства, для полужидких каш и мешанок желательны другие. Сухие, рассыпчатые концентраты следует доставлять в кормушки с помощью совсем не тех транспортеров, которые доставляют в них силос или сенаж. Но ведь не будешь же устанавливать в свинарнике 10 транспортеров по числу приготовляемых блюд! Устанавливают один. А это значит, что с одним видом корма он справляется лучше, а с другим хуже: забивается, ломается, останавливается. Именно поэтому зоотехники и стремятся кормить животных стандартными кормами гарантированного качества, такими, в которых содержались бы одновременно все нужные блюда: суп, жаркое и кисель одновременно.

Стремление к стандартному корму приводит еще к одному парадоксальному явлению в промышленном животноводстве, которое вы можете считать также противоестественным: скот круглый год кормят стандартными консервами, например силосом или сенажом. И не отступают от этого правила даже в разгар лета, когда можно было бы кормить свежей травой.

Стандартные корма могут быть и сухими (рассыпные или гранулированные), и жидкими, и полужидкими. В зависимости от вида они транспортируются самыми различными средствами: перекачиваются насосами по трубопроводам, переносятся из помещения в помещение ленточными, скребковыми, шнековыми, спирально-винтовыми, тросо-шайбовыми и прочими транспортерами. Это в случае использования стационарной раздачи. В системе мобильной раздачи корма перевозятся специальными машинами: тракторными прицепами, электрокарами. Все они оснащены механизмами, которые на ходу выбрасывают в кормушки нужное количество корма...

Ну а теперь о «началах горьких».

Живший в III веке до н. э. римлянин Катон в своих сочинениях по сельскому хозяйству настоятельно рекомендовал лицам, занимающимся земледелием, «приложить старания к тому, чтобы иметь большую навозную кучу». Для современников Катома утилизация упомянутой кучи трудностей не представляла, хотя, по-видимому, и им она периодически доставляла неприятности: вспомните, к примеру, один из подвигов Геракла - тот самый, который посвящен очищению знаменитых Авгиевых конюшен...

Вы уже познакомились с объемом «навозного производства» на современном животноводческом комплексе. В большинстве случаев упомянутую продукцию сразу же вывозить на поля нельзя. Во-первых, потому что их удобряют только в определенное время, а не круглый год без передышки. Во-вторых, потому, что надо подождать, покуда погибнут содержащиеся в навозе болезнетворные бактерии, их яйца и личинки (или помочь им погибнуть как можно быстрее). В-третьих, навоз должен «созреть» для удобрения, в нем должны произойти сложные биохимические процессы, которые приводят к окислению, разложению и делают его более полезным для растений.

Все это означает, что навоз вывозится на поля не ежедневно, как этого хотелось бы животноводу, а в течение одного относительно короткого промежутка времени. А следовательно, рекомендованная Катоном куча за весь остальной период вырастает до небывалых размеров. Промышленный комплекс на 5 тысяч голов крупного рогатого скота за год успеет сложить навозную пирамиду высотой в 40 метров (при сохранении «классического» угла при основании в 45 градусов). Согласитесь, что подобное сооружение мало чем отличается от знаменитой пирамиды Хеопса или хотя бы от старого террикона над какой-нибудь донбасской шахтой. Кстати говоря, один из методов складирования навоза как раз копирует систему, принятую для терриконов: отбросы вывозятся на вершину искусственного холма с помощью опрокидывающихся вагонеток и тросовой тяги.

Впрочем, мы слишком рано начали говорить о навозохранилищах: ведь нам еще предстоит выбросить «горькие начала» за пределы животноводческого помещения.

Индивидуальной уборной животные, содержащиеся в комплексах, не располагают. Однако давно известно, что все они достаточно чистоплотные существа (включая и свинью, несправедливо обвиняемую в пристрастии к грязи). Свои естественные надобности они предпочитают отправлять подальше от места отдыха и кормления (если только их не привязали к нему навечно).

В самом простом варианте дело уборки навоза полностью доверяется самим животным. Пол для этого делают решетчатым, под полом находится обширный цементированный подвал. Навоз проталкивается в него сквозь щели в полу копытами животных. Чистят подвал один-два раза в год бульдозерами или машинами, напоминающими уличный снегоочиститель.

К сожалению, жить над таким навозохранилищем не совсем удобно. Правда, благодаря биохимическим процессам, идущим в навозе с выделением тепла, хранилище как бы отапливает помещение. Зимой здесь тепло, с другой стороны, теплый воздух всегда идет вверх. А потому дышать в помещении трудно: навоз остается авозом. Приходится устраивать интенсивную вентиляцию подземелья.

О простейших навозных транспортерах мы уже говорили: это проложенная а навозной канавке цепь или штанга со скребками. Периодически включая ее в работу и сметая навоз из стойл и межстойловых проездов в канавку, можно добиться полной очистки помещения. Навозная масса скребками выталкивается в яму или траншею, где накапливается и откуда вычерпывается другим транспортером. Последний грузит ее в тележки для вывоза в хранилище.

Подобная простейшая система требует значительных затрат труда. Более эффективна система гидросмыва. Решающую роль в ее внедрении играют все те же щелевые полы. Делаются они бетонными или чугунными, а в будущем, возможно, станут делаться из дешевых пластмасс. Решетками покрывают большую часть пола в помещении. Методом «самопротаптывания» животные загоняют навоз сквозь решетки в специальные каналы под ними. Здесь масса накапливается в течение нескольких дней, и затем ее смывают водой в траншеи. Правда, при этом расходуется много воды, а навоз получается слишком жидким (что, как мы увидим далее, приводит к ряду крупных неприятностей). Поэтому последнее время вместо гидросмыва стали практиковать так называемый «самосплав». В этом случае к навозу добавляют немного воды, образующей как бы смазывающую и подстилающую его подушку. По ней он легко соскальзывает в траншею навозосборника.

При использовании смыва образуется относительно жидкая навозная масса, сложить из которой пирамиду Хеопса невозможно. Поэтому ее транспортируют по трубам на расстояние в несколько сотен метров. И здесь выливают...

Легко понять, что вода увеличивает и без того огромное количество «горьких начал». Частично эту воду можно отфильтровать и вновь пустить в оборот. Но для это-го нужны дополнительные фильтрационные установки. Между тем дело меняется мало: остается главное - нужны бассейны для хранения навоза. Притом бассейны фундаментальные, с бетонными стенками. В противном случае навозная жижа просочится сквозь землю и образует множество дурно пахнущих ручьев.

Бассейн для навоза нуждается в крышке: открытый резервуар легко может стать местом, куда стекается не только навоз, но и атмосферные осадки. А это уже прямая угроза наводнения (и какого!) для близлежащих населенных пунктов. Из-за тех же дождей и туманов необходимого сгущения массы в открытых бассейнах не происходит. Помимо этого, если навозохранилище достаточно глубокое, то в нижние слои не проникает воздух. Значит, навоз не окисляется. Все это приводит к надобности иметь не просто бассейны, а бассейны механизированные. Они оснащаются специальными аэрационнымп установками, которые перемешивают массу и подают внутрь ее воздух. Вообще без перемешивания происходит сильное расслоение навоза, и он становится непригодным для вывоза на поля.

Промышленный комплекс требует самых серьезных забот о навозе. К сожалению, все операции, связанные с его обработкой, не слишком приятны для исполнителей, дороги и трудоемки. Самое же печальное, что комплексы, подобно современным заводам, уже принялись интенсивно загрязнять окружающую среду. Их присутствие зачастую очень легко обнаруживается за много километров - о них дает знать воздух...

Домашние животные могут выносить достаточно сильные морозы, особенно если они не сопровождаются ветром. Значительно хуже переходы от жары к холоду. Они приводят к простудным заболеваниям. В отношении к сквознякам домашние животные напоминают нас самих. Но если даже холод и не является смертельной угрозой для животного, то на запасы корма он влияет основательно. В холодное время года для поддержания постоянной температуры тела (корова не крокодил!) животные должны потреблять больше питательных веществ.

Об изменении состава воздуха в помещении, где содержат животных, чаще всего дают знать тоже запахи. Вы, конечно, слышали выражение «конюшней пахнет». Не следует только думать, что лошади без описываемого этими словами состояния атмосферы буквально жить не могут.

Главным источником запаха в животноводческом помещении является навоз. При его переработке микроорганизмами выделяются сероводород, аммиак, метай, углекислый и некоторые другие газы. Первые два ядовиты, третий - только вреден, но зато взрывоопасен. Что касается СО2, то значительное скопление его в закрытом невентилируемом помещении быстро приводит к смерти от удушья.

Не забудем, что, кроме животных, в коровниках находятся и люди. Для них все перечисленные газообразные вещества в небольших концентрациях «не слишком вредны», не из-за специфического запаха неприятны. Поэтому в последнее время для его уничтожения иногда применяют специальные вещества - дезодораторы. Это дорого и не ликвидирует сам источник запаха. Лучше всего вывозить навоз быстро и на далекое расстояние. В этом случае - и при хорошей вентиляции - воздух в помещении остается достаточно чистым. При условии, однако, что он столь же чист и вне фермы.

К сожалению, это последнее зависит не только от удаленности навозохранилищ и их совершенства, но и от окружающей атмосферы. Последняя может быть загрязненной промышленными выбросами. Для таких случаев уже созданы (парадокс эпохи) фермы, дышащие наружным воздухом через противогаз. Это совершенно изолированный от окружающей среды мир, лишенный окон, с плотно законопаченными люками-дверьми. Внутрь воздух поступает через вентиляционные устройства, снабженные специальными фильтрами из несколь-. ких слоев активированного угля.

Одним из существенных факторов климата в животноводческих помещениях является температура.

Ну и, наконец, последний «фактор климата», о котором хотелось бы поговорить здесь, - молчание. Штеерт в довольно известном руководстве по разведению и уходу за скотом писал: «Для того чтобы молочные коровы давали удовлетворительный удой, необходимо доставлять им достаточный покой для пищеварения и жвачки. Всякое волнение, страх, гнев или испуг нарушают функцию клеточек вымени. Весьма неразумно проводить в хлеву разные шумные работы. Нежелательно также, чтобы служащие принимали здесь посетителей и вели громкие разговоры. Особенно во время дойки должна господствовать полнейшая тишина, и посторонние лица в это время, безусловно, не должны допускаться в хлев... Лица, не могущие воздержаться от крика и шума, не пригодны для ухода за скотом».

Избавиться от слишком неуравновешенных скотников или скотниц в наше нервное время не так просто, хотя и возможно. Значительно существеннее то, что вместе с ними в помещениях для животных появляется все больше машин. Шуму от них больше, чем от людей.

В крупных городах уже накладываются запреты и ограничения на источники шума, устанавливаются шумовые пороги. Тем не менее человечество еще не избавлено от угрозы оглохнуть в самом ближайшем будущем. А что же в таком случае ожидает наших рогатых друзей?

Современному инженеру приходится немало поломать голову над тем, как бы сделать машинный мир, окружающий корову, достаточно симпатичным этой рогатой привереднице. Машины должны быть либо вовсе бесшумными, либо издавать приятные для коровьего уха звуки. Иначе... Вы ведь, наверно, читали о стрессе? - Ну конечно; ёез этого модного словечка вы не могли обойтись! Еще бы, в наш неспокойный век и корова может скончаться «на нервной почве»!

- Вы иронизируете. И напрасно. Это «модное словечко» - стресс - было придумано для объяснения специфического состояния животного, а не Человека.

- Разве? А мне казалось - наоборот. Вот и «Ли-тературка» недавно писала, что человечеству угрожает гибель от стресса скученности...

Существует (и не без оснований) мнение, что в наше время самые распространенные болезни невротические.

Английское слово «stress», означающее величину сил, воздействующих на организм извне и вызывающих в нем состояние внутреннего напряжения, - strain, ввел в обиход один из крупнейших современных естествоиспытателей, Г. Селье, в конце 20-х - начале 30-х годов. Однако еще задолго до него И. Павлов в опытах на собаках установил, что у них довольно быстро можно добиться необратимого, фатального невротического срыва. Для этого надо поставить перед ними несколько слишком трудных задач. Оказывается, под влиянием разнообразных внешних раздражителей (стрессоров) - механических, химических, психических и прочих - в организме любого живого существа воз-шкает специфическое состояние, отражающееся на Функционировании гормональных аппаратов, и прежде всего надпочечников и гипофиза. Активизация деятель-юсти последних приводит в конце концов к адаптации, >нспособлению организма к неблагоприятно изменяющимся условиям внешней среды.

Но все хорошо в меру. Если стрессоры слишком велики или, в особенности, слишком разнообразны, то повышения сопротивляемости организма не происходит. Либо происходит в отношении только одного из стрессоров, в отношении же другого сопротивляемость может упасть до нуля.

В конце 60-х годов в США получила распространение новая болезнь - «синдром стресса свиней». Она нанесла огромный ущерб свиноводству, особенно там, где оно велось на промышленной основе. «Заразившиеся» свиньи вели себя в точности как люди на грани психического истощения, вызванного длительным нервным перенапряжением. Для них было достаточно ничтожной «капли» стресса, чтобы они погибли от легкой «размолвки» с соседями, при погрузке на автомашину и т. п. Наблюдавшие заболевших свиней очевидцы свидетельствовали, что у животных отмечалось «резкое учащение сердечных сокращений, судорожные движения конечностей и прочие чисто человеческие симптомы».

Стрессовые ситуации у домашних животных могут возникать на каждом шагу. Чем сложнее и механизи-рованнее мир, в котором им приходится жить, тем больше нервная нагрузка. Известны и описаны стрессы температурные, стрессы, обусловленные излишней влажностью и излишней сухостью воздуха в помещении, стрессы, вызванные изменениями в рационе кормления и различными «эмоциональными переживаниями».

Мир коров в мире машин -6

К числу последних относятся предубойные операции Такие стрессы так и названы - предубойными.

Но конечно, для промышленного животноводства наиболее актуальны стрессы, вызванные возросшей скученностью животных. Плотность населения у диких животных играет большую роль в возникновении стрессовых ситуаций. Ученые предполагают, что последние ограничивают, регулируют скорость размножения. Гибель «от стресса» может подстерегать животных тогда, когда они вполне обеспечены необходимым кормом и им не угрожает смерть от недоедания.

Природа «страхует» вид, темпы роста которого становятся угрожающе высокими. Опережая события, чтобы предотвратить полное вымирание вида от голода, она обрекает на быструю смерть часть его. Для этого «разработаны» весьма сложные и разнообразные эволюционные механизмы, предотвращающие рост численности свыше определенного уровня. Например, мучные жуки, оказавшись в стесненных условиях, принимаются вырабатывать специальный газ, умерщвляющий их собственные личинки и подавляющий половые инстинкты. В аналогичных ситуациях многие виды животных не останавливаются перед убийством приплода...

Эволюция домашних животных уже много тысячелетий происходит под защитой и контролем человека. Надо предполагать поэтому, что у них действие аналогичных механизмов регулирования численности ослаблено. Однако сейчас происходит чрезвычайно быстрое изменение условий содержания животных. За каких-нибудь 50 лет из чисто пастбищного оно превратилось в стойловое, промышленное. Резко возросла численность животных на единице площади помещений. Успевает ля биологический вид привести в действие механизмы, помогающие адаптации? Не опережает ли технический прогресс процесс «привыкания» животных к техницизируемому миру? И если такое опережение действительно происходит, то не вызывает ли оно распространения новых стрессовых заболеваний и повышенной смертности «на нервной почве»?

Поведение животных приобретает различные формы, соответствующие различным жизненным ситуациям, которые они попадают. Различают формы поведения,связанные с кормлением, размножением, воспитанием потоиства и т. п. Существует даже познавательное поведение, ведь в конце концов «братья наши меньшие» не лишены ума. Во всяком случае, они частенько проявляют склонность к исследованию окружающего мира, он вызывает их любопытство. Но что, если этот мир однообразен и вся жизнь свиньи проходит в одной и той же клетке, между кормушкой и поилкой? Очевидно, тогда познавательные инстинкты подавляются и свинье становится... скучно. Может ли свинья испытывать скуку? И если может, то плохо это или хорошо?

Оказывается, может. Однообразная, скучная обетановка жизни свиней в крупных комплексах приводит к все тем же невротическим явлениям и заболеваниям.

Подавление познавательных форм поведения пря промышленном содержании скота - явление хотя и нежелательное, но и не слишком угрожающее здоровью животных. Значительно серьезнее другое - то, что в промышленных комплексах все чаще и шире применяются искусственные методы размножения - искусственное осеменение и то, что рождающееся поколение стремятся как можно раньше оторвать от законных родителей. Тем самым у животных подавляются половые и родительские формы поведения. Не может ли это привести к неприятным последствиям?

Мы еще не умеем в нужном направлении стимулировать поведение животных, поэтому нам ничего другого не остается, как прибегнуть к помощи... фармацевтической промышленности.

Фармацевтическая промышленность сейчас не только фабрика здоровья, но и фабрика настроений. Химические средства управления психическим состоянием - так называемые транквилизаторы - уже давно и прочно вошли в нашу жизнь. Вошли они и в жизнь коров. Да и чему, спрашивается, удивляться: ведь мы все живем в одном и том же удобном, технициЗ'Ироваином мире. Следовательно, нам ничего не стоит, скормив буренке пачку лекарственных средств, существенно повысить ее жизненный тонус. И тем самым мобилизовать ее на выполнение планов надоя молока!

Разница между мирами коров, людей и машин иногда неотличима. Вот, к примеру, в Канзасском университете один хитроумный экспериментатор решил пожизненно заключить овец в герметические помещения е различной степенью «озвученное». В помещении «а» из репродукторов непрерывно доносился тихий неупорядоченный шум, «б» характеризовалось фоновой музыкой успокаивающего тона и «в» - ритмичными смешанными звуками, состоящими из джаза, плюс свиста, плюс стрельбы из автомата, плюс шума реактивного лайнера. Овцы предпочли климат «а»; в последнем же варианте они очень быстро получили необратимые фатальные расстройства нервной системы.

- Значит, каковы мы, таковы и наши бараны?! Не удивляюсь, если вы скажете, что самые распространенные среди них болезни, - гипертония и инфаркт миокарда. Парадоксально, однако: чем старше становится человечество, тем больше болезней обнаруживает и у себя и у своих животных! Выходит, что теперь мы живем дольше своих предков не потому, что стали здоровее их, а потому, что больше лечимся?..

- ...И виноваты в этом урбанизация и технический прогресс? Ну что ж, в этом что-то есть... Но вы ошибаетесь, полагая, что наши предки вовсе не лечились и не лечили своих баранов...

Варрон рассказывает, что у некоего Габерия под Римом «была тысяча югеров земли, и от одного козо-паса, пригнавшего в Рим десяток коз, он услышал, что тот заработал на них от каждой по динарию в день. Габерий собрал тысячу коз в расчете, что получит от имения в день тысячу динариев. Обманулся он очень: все козы вскоре у него заболели и сдохли».

Существуют две вероятные причины, вызвавшие описанное бедствие:

а) козы сдохли потому, что их было слишком много, и

б) потому, что Габерий пренебрежительно относился к древнеримской ветеринарной службе.

А в общем, история эта как нельзя более поучительна и по сей день. Во времена Габерия и Варрона проблемы здоровья домашнего скота волновали сельских жителей не меньше, чем наших современников. Правда, тогда на эти проблемы смотрели более легко, свято веря в существование лекарств «от всех болезней». б одном из них византийские «Геопоникн» говорят так: «Едва ли не всякие болезни у животных темны. К о них можно узнать? У кого можно спросить о том, что болит у животного? Если, однако, ты натолчешь сильфия вместе с неразбавленным красным вином и вольешь его животному в ноздри, ты вылечишь всякую неясную болезнь».

Мир коров в мире машин -7

Уверенность в силе подобных универсальных средств далеко не всегда спасала заболевший скот. Жалобы на массовые эпидемии домашних животных - эпизоотии - раздаются так же давно, как жалобы на неурожаи и прожорливую саранчу. Так, в VII веке франкский летописец сообщал, что в окрестностях Бордо начался падеж лошадей. Испытанные способы лечения животных путем клеймения их раскаленным ключом от часовни святого Мартина эффекта не дали, и все лошади сдохли. «На то воля божья», - заключает летописец.

Но прошло более тысячелетия... Насколько прогрессировало за это время ветер-инарное обслуживание, видно из журнала «Алтайский крестьянин». В 1916 году его корреспондент писал из села Болынереченского: «У нас в деревне скота пало более чем наполовину, а в настоящее время скот валится точно мухи - как лошади, коровы, так и свиньи. А тут еще один человек предложил разложить на всех концах деревни «деревянные огни»; мужики рады такому научению, целый день терли бревно о бревно, чтобы достать благодатного огня. Какими-то силами, вечером достали деревянного огня и разлож-или костры. Задымилась наша деревня, точно вулкан, а скот валится еще больше, деревянный огонь не помог, а помог было выжечь нашу дерев-ню при помощи ветра».

Накануне Великой Октябрьской социалистической революции ветеринарных врачей «по списочному составу» насчитывалось на всю страну менее четырех тысяч. Это означало, что один врач приходился на площадь в шесть тысяч квадратных километров, или на 50 тысяч животных. Но это только в среднем! Удаленные области имели врачей еще меньше. Например, на территории нынешней Тургайской работало всего 22 ветеринарных врача - по одному на 20 тысяч квадратных километров (Швейцария имеет площадь 41 тысячу) и на 150 тысяч голов скота! Немудрено, что, как свидетельствует статистика, относительный падеж скота в России начала XX столетия существенно превышал «естественную убыль» его во Франкском государстве времен Карла Великого.

Причинами подобного «прогресса» являются не только сохранение с указанных времен вышеописанных методов лечения скота и малая численность подготовленного ветеринарного персонала, но и... развитие промышленности и рост городов.

Значительная концентрация животных под одной крышей прежде всего увеличивает опасность быстрого распространения случайно вспыхнувшей эпизоотии. Здесь бывает достаточно простой случайности, одного заболевшего животного, чтобы зараза охватила всех - подобно тому, как когда-то от одной иокры сгорала вся деревянная Москва. Это приводит к необходимости пе просто вешать на дверях комплексов традиционные таблички «Посторонним вход строго воспрещен», но и свято соблюдать запреты. Рабочие, приходящие на свои рабочие места, при входе в помещения комплекса про-ходят через санпропускник, где оставляют всю одежду и после основательного дезинфицирующего душа переодеваются в спецовки. Теперь они не имеют права покинуть комплекс ни на минуту, пока не кончится смена: обед готовится либо на месте, либо передается со стороны с соблюдением всех возможных предосторожностей. Тем же путем, через дезинфекционную камеру, вынуждены следовать и все гости, хотя бы и самые высокопоставленные (лучше, если гостей не будет - слишком велика опасность, чтобы рисковать).

Современный свинарник или коровник - это замкнутый мир, своего рода маленькая изолированная планета со своими особыми жизненными условиями. А вы, вероятно, читали фантастические рассказы о том, что произойдет, если на такую изолированную планету, каш Земля, из космоса попадет неведомый болезнетворный микроб. Замкнутый равновесный мир живых очени быстро превратится в мир мертвых.

Статистика показывает, что при соблюдении всех описанных и многих неописанных мероприятий в крупЯ ных промышленных комплексах удается свести на нет вероятность падежа животных от заразных заболевав ний. К сожалению, это достигается не только строгий санитарным контролем, но и частыми поголовными проя филактическими прививками. А это слишком дорого. Во-первых, потому, что многие вакцины стоят дорого. Во-вторых, потому, что на проведение подобных прев цедур приходится затрачивать много времени. В-третьих, потому, что животные, как и мы, не слишком любят уколы. Реагируют же они на них по-своему - снижая продуктивность. И, наконец, очень часто введении вакцины, дающей устойчивость против какого-либо одного заболевания, снижает сопротивляемость организма к другим болезням.

Одним словом, борьба с «возможными» заболеваниями обходится очень дорого. И, безусловно, было бы куда лучше, если бы животные от рождения были невосприимчивы к наиболее «ходовым» болезням, если бы они имели врожденный иммунитет. Но это уже забота не ветеринара, а селекционеров. Именно они должны думать о выведении таких пород животных, которые «от природы», а не от прививок были бы пригодны для интенсивного промышленного использования»

Здоровое стадо - начало начал индустриального животноводства. Ну а если животное все же заболело, у современного ветеринарного врача есть в распоряжении такая техника, уровень которой вполне сопоставим с уровнем медицинской техники. «Методика» лечения скота деревянным огнем теперь уже далекое прошлой! Сегодня ветеринар вооружен самыми разнообразными инструментами и приборами - от специальных пистолетов для введения внутрь капризничающим животным невкусных порошков и микстур до лазеров. Ведь многие проблемы, которые ему приходится сейчас решать, куда сложнее тех, с которыми сталкивался пятьдесят с лишним лет назад алтайский мужик. Конечно, ему тоже было нелегко - и от ящура, и от сапа, и от безграмотности. Зато ему и слыхивать не приходилось, например, о метаболизме гербицидов в организме коровы. Или накоплении ртути в тканях овец...

Развитие промышленности, прогрессирующее загрязнение среды и эрозия почв - эти грозные признаки опасны не только для человека. Они угрожают и окружающим его животным. Но это уже предмет другого разговора...

- Ну а поскольку наш, по-видимому, идет к концу, я хотел бы задать последний вопрос: что вы, собственно, хотели всем этим сказать?

- Другими словами, вас мучает некоторая противоречивость нашего рассказа о животноводстве? И вы настаиваете на выводах?..

Итак, наше собеседование подошло к концу. Пришла пора заключать - значит, делать выводы. Однако выводы - всегда суждение категорическое. А имеем ли мы право на категоричность? Слишком уж часто мешала она человеку - и в те далекие времена, когда он едва успел появиться на планете, и теперь, когда освоил ее не хуже собственной кладовки. Между тем последствия его категоричности в разные времена бы-ли далеко не одинаковы: ведь сила приговора не только в авторитетности судей, но и в том, могут ли они привести его в исполнение.

Представьте, что случилось бы с человечеством, если бы оно продолжало упорно цепляться за первый изданный им же закон о правилах уличного движения... Провозглашен он был во Франции 14 августа 1893 года и основывался на преступлении некой мадам д'Юзес, которая ехала в собственном автомобиле по Булонскому лесу с устрашающей скоростью - 13 километров в час, чем и подвергала, естественно, громадной опасности жизнь гуляющей публики...

Кстати, еще по поводу экипажа означенной мадам. Вряд ли она разъезжала бы в нем, если бы в незапамятные времена люди послушались одного из своих первых изобретателей (имя его не дошло до наших дней). Он настаивал на внедрении в практику своего зобретения - ходулей, заменяющих круглые куски дерева, на которых его сородичи уже к тому времени перекатывали всякие тяжелые грузы! А ведь указанная личность настаивала на практическом воплощении своего аппарата лишь потому, что он основывался на естественных методах передвижения. Кругляшки же ( потом - колеса) являли собой способ неестественный.

Из всего, о чем мы говорили, вы могли бы сделап заключение, что современное (и тем более будущее, промышленное животноводство базируется на создании для домашних животных и птицы искусственных условий содержания, независимых от непостоянства природно-климатических условий, а также ориентируется па искусственные методы селекции. Означает ли все это, что будущее принадлежит исключительно такому «неестественному», полностью техницизированному животноводству?

Вглядитесь как-нибудь в пейзаж за окном вагона. Кругом зеленые моря засеянных полей, темнеют вспаханные участки... Но то тут, то там мимо вас мелькают и луга, и степные участки, и просто пустоши, почему-либо неудобные для земледелия. Вы замечаете, что на всех этих пространствах скота почти не видно? Означает ли это, что мы уже полностью распростились с пастбищным животноводством?

Конечно, нет. Надо признать, что мы кое-где переусердствовали в попытках срочно запереть коров в промышленные коровники и запустили работу с естественными пастбищами. Не изжила еще себя и целесообразность содержания скота в личных хозяйствах колхозников и рабочих, на что указывалось в последние годы в ряде директивных документов партии и правительства. Очень серьезные задачи укрепления животноводства, в том числе и стойлово-пастбищиого, выдвинуты и в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР».

Мир коров в мире машин -8

Решения животноводческой проблемы нельзя добиться одной индустриализацией. Нужен комплексный подход. И не нужна торопливость. И еще по поводу «заката» пастбищного скотоводства...

На Всемирном конгрессе по луговодству в Москве в 1974 году можно было услышать возгласы о том, что мы не научились еще использовать травы естественных пастбищ хотя бы настолько, насколько их умеют использовать дикие копытные. Еще в 1964 году англичанин Р. Дасман попытался сопоставить продуктивность пастбищ, используемых в одном случае домашними, в другом - дикими животными. И вот что он получил.

Оказывается, один гектар африканской саванны, используемый в соответствии с самыми современными нормами, позволяет выращивать от 20 до 28 килограммов мяса домашних копытных. При отстреле же диких на той же площади получали 157 килограммов! Примерно такова же разница в использовании территорий, покрытых кустарником (бушленд): 3,7-13,5 килограмма домашних и 52,5 килограмма диких животных. На истощенных африканских почвах при наиболее интенсивной культуре сейчас получают не более 15,5 килограмма мяса на каждом гектаре. Побочным эффектом такой эксплуатации является дальнейшее истощение почв. Дикие животные в тех же условиях дают по 31 килограмму и способствуют восстановлению земли.

В последнее время в связи с прогрессирующим загрязнением среды раздаются многочисленные призывы таким образом перестроить нашу технику и технологию, чтобы она «контактировала» с природой. Между тем приведенные цифры свидетельствуют о том, что мы не научились еще как следует «вписывать в природу» даже такую простую и вполне «естественную» технологию, какой является пастбищное животноводство. Так не следует ли из этого вывод, что, прежде чем начать строить сложнейшую тсхнобиологическую систему промышленного животноводства, нам следовало бы заняться доделкой того, что не доделали наши предки-пастухи?

Следует. Но не «прежде чем», а «вместе с тeм»... Нам еще нужно учиться брать то, что дает природа, - она ведь неисчерпаема, - да только надо уметь черпать.

Не забудьте: пастбищный корм, на котором выросли миллиарды копытных предков наших домашних животных, и более полноценен, чем любой консервированный корм, и значительно более дешев. Конечно, лугопастбищное хозяйство в современных условиях требует больших затрат труда и средств. Но при всех условиях - меньших, чем любой промышленный способ. Значит, там, где возможно, должно восстанавливаться и разбиваться пастбищное хозяйство!

К сожалению, это возможно далеко не везде: слишком мало земли можем мы оставить в пользование своим животным. Там, где ее мало, фермы будут превращаться в заводы. Значит ли это, однако, что будущее принадлежит исключительно этаким многоэтажньм гигантам, утыканным лесом труб, в одни ворота которого поступают эшелоны кормов, а из других - выходят составы с мясом, яйцами и слиаками?

Как ни фантастично выглядит такая картина даже в глазах многих непосвященных (но трезвых) людей, у многих вполне посвященных (специалистов) она вызывает восторг и энтузиазм. Некоторым руководителям хозяйств позарез нужен громадный центральный пульт управления с сотнями мигающих лампочек и светящихся циферблатов. Нередки и такие руководители, которым кажется, что вот возведут они сейчас гигантский коровник, начинят его сложнейшими механизмами, установят в нем телетрансляторы, «простимулируют» с небывалым размахом строительство какого-нибудь кор-моеклада с наисовременнейшими очертаниями крыши - и проблема решена, и мы уже одной нотой в завтрашнем дне! А ведь между тем суетней и показухой этот день не завоюешь! Для завтрашнего промышленного животноводства, как и для любого нового дела, ажиотаж и перепрыгивание через три ступени так же вредны, как и отсутствие инициативы и бездеятельность.

Будущее, безусловно, за промышленными методами разведения скота. Не забудем, однако, что в промышленности важнейший фактор, характеризующий ее эффективность, - производительность труда, а она целиком зависит исключительно от человека и его техники. Поточность, ритмичность и массовость производства, специализация, кооперация и стандартизация - все это плюс автоматизация и составляет основу современной индустрии. На этих же «китах» стоит и промышленное животноводство. Но здесь ях мало. Если в самый наипромышленный коровник мы поставим непромышленную корову, и высокая труба не поможет!

В основе основ рождающегося нового животноводства - новое, высокопродуктивное животное. А здесь работы еще много. Наши домашние животные еще далеки от своего биологического потолка. Если за последний считать достигнутые на сегодня результаты рекордсменов, то следует признать, что в будущем коровы будут давать 20 тысяч литров молока за год, куры будут нести по 2 яйца в день, свиньи - по 20 поросят дважды в год, телята - приобретать вес в полтонны за полгода... Много это или мало?

Много. Сейчас мы считаем великолепным удой в 5 тысяч литров, мы довольны, когда курица несет по яйцу в день, свиноматка приносит 20 поросят за год.

Но это и мало. Мало уже для начала XXI века, когда нас станет вдвое больше. И тогда придется либо преодолевать биологический барьер, либо примириться с синтетическими котлетами. Не надо только думать, что работать с будущими животными можно будет старыми методами. На смену нынешним громоздким машинам, гремящим транспортерам и нехитрым доильным аппаратам придет новая техника. Инженеры, вооруженные знаниями бионики, создадут тонкие автоматические механизмы, сложнейшие биохимические регуляторы, устройства, которые составят единую с животным биосистему, оптимальную по параметрам, предельно эффективную и экономичную... Мир машин и мир животных сольются в один мир - мир для человека.

Как указывалось в докладе Леонида Ильича Брежнева на июльском (1978 г.) Пленуме, в научно-технический прогресс в сфере животноводства должны внести вклад не только работники сельскохозяйственной науки, но и ученые всех отраслей знаний. «Достижение нового подъема животноводства, - говорил Леонид Ильич, - требует крутого поворота внимания к этой отрасли всей чартин, всех наших министерств и ведомств, руководителей колхозов и совхозов, всех тружеников села».

Нет сомнения, что достойный вклад в это дело внесет и наша советская молодежь.